С Ди мы то сходились, то расходились. Стать нормальной парой нам мешал мой дерьмовый характер. По крайней мере так говорила она. Я же считал, что меня угораздило связаться с ревнивой истеричкой, которую раз в полгода надо лечить электрошоком. Расстаться нам не давал секс и помолвочное кольцо, которое она никогда не снимала, хотя часто клялась швырнуть его мне в лицо.

Трахались мы часто, и стояк у меня после каждой ссоры был крепче, чем обычно. Иногда казалось, что она специально подначивает, чтобы разбудить во мне зверя, а потом, когда я ее завалю на стол, пол или кровать, разодрать мне спину до крови.

— Ди, если мы с тобой однажды не трахнемся после вот такой ссоры, пиши пропало. Я тебе точно говорю, мы тогда все просрем, — говорил я.

Ссорились мы обычно по мелочам, придираясь к словам и косым взглядам, а потом мстили друг другу. Ей нравилось играть на моем самолюбии, рассказывая, что подарили ее подружкам их чуваки и какие у них крутые тачки. Словом, намекала на то, что не так уж я для нее хорош.  Я отвечал по-простому, отправляясь вечерком в вояж по барам в компании таких же полуженатых бродяг, и приходил домой под утро. При этом я не забывал набрать ей несколько раз, так, чтобы она услышала пьяные женские голоса, орал, «я люблю тебя», и вешал трубку.

Как-то накануне Хэлла мы крепко повздорили, кажется из-за того, что я назвал ее подругу тупой мандой. Я сказал, что нечего выставлять голые фотки в соцсетях, когда у нее есть муж, и что ей стоит хорошенько вправить мозги.

— А что тут такого? — ответила Ди. — пусть завидуют, что у него такая жена.

— У нее в статусе не написано, что она замужем. Там вообще не понятно, что у нее есть мужик. Представляешь, что ей пишут в приват, пока муж вкалывает? И бог весть, что она там отвечает.

— Ой, это все ради красоты, она порядочная девушка, а если ей и пишут какие-нибудь жадные до пезд мужики вроде твоих дружбанов, то она их отшивает.

—  Если ты вздумаешь где-нибудь так светить пиздой, как она, — сказал я, — лучше сразу у себя в статусе укажи, что ты шлюха.

— А вот я возьму и выложу фото, мудак. Пусть твои друзья на нее обдрочатся.

В общем, Хэлл мы встречали по одиночке. Она осталась дома, а я мониторил ее инстаграм, так и не дождавшись обещанной фотки. Под утро, чтобы поскорее отключиться, я опустошил оставленную накрайняк фляжку с ромом.  Сил должно было хватить ровно, что б добраться от такси до дома, разуться и завалиться на кушетку в кухне. Отперев дверь,  я старался прокрасться, не включая свет, но сделав несколько нетвердых шагов, рухнул, споткнувшись о коробку с бабскими журналами Ди.

— Сука! — истошно заорала она из комнаты. — Лучше б ты наебнулся на улице!

Не обращая внимания на ее вой, я, все еще надеясь, что криком дело и закончится, продолжил путь на кухню ползком. Она прервала меня, когда я сдирал с кушетки шерстяное покрывало, под которым хотел спрятаться на несколько часов.

— Где ты был, сволочь?

Только не трогай, думал я, ори, но не трогай. Я способен уснуть даже под твой вой.

— Рус, не дам тебе, спать, пока ты не скажешь, где ты шлялся.

— В Диду, с Лешей и Маратом, — промычал я, поддавшись на уловку.

— Там были шлюхи! В этом блядском месте крутятся шлюхи, которых вы потом трахаете в туалетах.

Ди рванула за покрывало, в которое я, почуяв неладное, успел замотаться, как мумия.

— Я туда трахаться не ходил. Поделишься опытом?

Меня окатили из графина с водой, становилось неуютно.

Я выглянул из-под покрывала. С всклокоченными волосами она возвышалась надо мной в короткой ночнушке с глубоким вырезом, бретелька сползла с плеча, обнажив полную грудь с большим розовым соском.

Я почувствовал прилив сил внизу живота.

— Ты не видишь, что я в говно? Иди спать, ведьма, — сказал я игриво, и потянулся к ней, чтобы задрать ночнушку.

Ди не прочувствовала мой тон, в котором сквозил намек на примирение, и попыталась вцепиться мне в волосы, но вместо этого оцарапала лоб и нос.

Проведя рукой по лицу, я разглядел красные разводы.

— Ты ж меня чуть без глаз не оставила, тварь! Сделала накладные ногти на мои деньги, и еще царапаешься!

Опасаясь, как бы не было хуже, я легонько лягнул ее, чтобы успеть перегрупироваться к следующей атаке. Получилось сильнее, чем я ожидал, и она отскочила, врезавшись в стену. Ди сползла к полу и закрыла лицо руками. Послышались всхлипы.

Нужно выпить, подумал я с тоской о содержимом фляжки.

— Ди, — тихонько позвал я. — Ди.

Она молчала.

— Ди, прости. Я хотел тебя оттолкнуть. Просто ногой это было удобнее сделать.

Она молчала. Я поднялся и сел рядом с ней.

— Ну, прости, мне ведь тоже досталось. Видишь, я даже не иду смотреть на себя в зеркало. Мне все равно, хотя там наверняка неприглядная картина, — я погладил ее по голове.

— Не трогай меня, урод! — завизжала она. По лицу у нее размазалась тушь. И зачем только ей понадобилось краситься под утро?

— Ди, послушай, мы оба погорячились, я не хотел сделать тебе больно.

— Не смей ко мне прикасаться, кусок говна. Ты не смеешь поднимать на меня руку!

— Это была нога, Ди, — мне казалось, она оценит шутку, и я снова попробовал ее приласкать.

Ее визг наполнил кухню, а затем распространился по квартире. Я поднялся, взял ключи от машины и ушел на улицу. В тачке я мог поспать хотя бы пару часов.

***

Мы стали реже трахаться. Ебля уже не приносила такого удовольствия, как раньше, и я стал находить предлоги, чтобы слиться. А когда мне хотелось, Ди слала меня к хуям, ссылаясь на головную боль, хотя у нее отродясь мигреней не было.

Она ищет другого мужика, думал я, если уже не нашла. Тогда какого хрена мы вместе, и она все еще носит помолвочное кольцо?

Как-то я проснулся среди ночи от ее всхлипов.

— Ди, что случилось?

— У меня голова болит, Рус.

— Может, обсудим причину твоей мигрени, наконец? Мы ведь даже ссориться перестали.

— То-то и оно, Рус. Тебе ж просто похер.

Я крепко обнял Ди и почувствовал, как напряглись все мышцы в ее теле.

На следующий день я пришел домой раньше Ди, приготовил ужин, вытащил из кладовки припрятанную бутылку коллекционного вина и включил Джонни Ли Хукера.

Самое время, чтобы поговорить, наладить отношения, а потом закрепить их, хорошенько трахнувшись.

Ди вернулась позже обычного, в туфлях на шпильке, облегающей черной юбке и белой блузке, на губах ярко-красная помада.

Ты бы хотя помаду стерла, подумал я, а сам сказал:

— Ди, хочешь поужинать со мной?

Она посмотрела на меня искоса.

— Почему бы и нет.

Разговор не клеился. Она отвечала односложно и цедила вино, не притрагиваясь к еде. Джонни Ли Хукер не помог.

— Ты попробуй, мясо даже не пригорело.

— У меня был выкидыш, Рус, — сказала Ди и посмотрела мне в глаза.

Повисла пауза.

— Когда? — наконец спросил я, чувствуя что все наебнулось гораздо раньше, чем я об этом догадался.

— Месяц назад. Успокойся, до того, как ты меня толкнул. Срок был совсем маленький. Так что я подумала, тебе об этом лучше не знать.

— Про беременность мне тоже было знать не обязательно? — во мне закипала злость.

— Рус, прошло только три недели, и я сама еще не могла привыкнуть к этому.

— Твою мать, Ди! Если б ты мне сказала, выкидыша бы, может, и не было. У тебя язык, как помело был всегда. Что ж ты тогда промолчала?

— Я знаю, ты теперь меня бросишь.

— Нет, Ди.

— Бросишь! Я знаю это выражение твоего лица. Ты меня ненавидишь.

Уголки губ у нее опустились, предвещая начало новой ссоры. Сейчас бы стоило разрядить обстановку хорошенько наорав друг на друга, выплеснув все, что было на душе.

Мне хотелось сказать, что все это хуйня, которую мы переживем, но я знал, что все наебнулось. Знала и она, еще месяц назад.

— Если ты не против, я бы хотела сегодня заснуть одна, — сказала Ди и отправилась в комнату, закрыв за собой дверь.

— Конечно, Ди.

Я выключил свет и прилег на кушетку, накрывшись шерстяным покрывалом.

Сон не шел, я лежал в темноте, прислушиваясь к тому, что происходило в соседней комнате. Ди, какое-то время чем-то шуршала, а потом затихла.

Около часу ночи из полузабытья меня вывел сигнал смартфона. Ди написала в вотс ап, что выпила весь донормил и скоро умрет. Она была онлайн, ожидая ответа.

— Сколько таблеток? — спросил я.

— 30.

— Сейчас пойдешь блевать.

На полу в комнате валялась упаковка Донормила. Ди сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела на меня осоловелыми глазами.

— Я выпила таблетки час назад. Так что ты все равно меня не спасешь.

— Посмотрим, — сказал я и стащил ее с кровати.

Ди укусила меня за руку и подняла вой. От злости я разбил стекло в двери, разрезав руку в нескольких местах. Кровь потекла на пол.

— Что ж ты делаешь, тварь? Я тебя сейчас в психушку сдам и позабочусь, чтоб тебя месяц на вязках держали.

То ли вид моей окровавленной руки, то ли страх перед дуркой на нее подействовали, но она захныкала и позволила отвести себя в ванную. Глядя, как моя женщина пьет воду, присосавшись к крану, потом блюет и снова пьет, я думал о том, что в сущности нам не скучно друг с другом. Может быть, даже лучше, чем некоторым.

Потом Ди, укутанная в два одеяла, наблюдала за тем, как я перевязываю руку. Повязка быстро намокала.

— Я бы от тебя давно ушла, тока мне без тебя еще хуже, чем с тобой, придурок.

— Заткнись, дура тупая. Скажи спасибо, что я не сдал тебя в дурку.

— Если ты это сделаешь, я выброшусь с балкона. Ты мне жизнь не сломаешь, мудила.

***

Утром я поехал в травмпункт, и мне наложили 8 швов.

— Где получил травму? — спросил врач, усмехаясь?

— Упал. Что, блять, смешного?

— Такие, как ты, тут иногда бывают. Все говорят, что упали, а потом начинаешь распрашивать, оказывается, что во всем виновата баба. В следующий раз, когда захочешь причинить себе вред, посмотри на свою руку.

Еще врач рассказал мне, что от 30 таблеток донормила вряд ли умрешь. А вот разбить голову об унитаз, подскользнувшись о собственную блевотину, легко.

— Я спас тебя от позорной смерти, — написал я Ди и уехал на неделю в другой город.

Вернувшись домой, я обнаружил опустевшую квартиру. Ди съехала со всеми вещами, оставив на столе кольцо.

Потом мы еще несколько раз встречались, чтобы потрахаться, не вспоминая о прошлом. Меня все еще тянет к ней, но когда особенно припрет, смотрю на заживающую правую руку и думаю, что при желании смогу вздрочнуть левой, и успокаиваюсь.

Это вымышленная история. Все совпадения случайны.